Том 11, № 3 (2021)

Мелиоидоз — тяжелое инфекционное заболевание людей и животных, против которого в настоящее время не существует эффективной вакцины. Возбудитель мелиоидоза — Burkholderia pseudomallei — сапрофит, входящий в состав микробиоты влажных почв тропических и субтропических стран. Наблюдается значительный рост количества завозных случаев мелиоидоза в страны умеренного климата. Заражение мелиоидозом преимущественно происходит чрескожно, аэрогенно и при употреблении контаминированной воды. Описаны отдельные случаи вертикальной, половой, зоонозной и нозокомиальной передачи мелиоидоза. Предрасполагающими к развитию инфекции факторами в эндемичных странах являются возраст старше 45 лет, сахарный диабет 2 типа, алкоголизм, заболевания печени, хронические заболевания легких, почек и талассемия, а также длительное применение стероидов и иммуносупрессивной терапии. Достоверно подтвержденного влияния сопутствующих заболеваний на развитие мелиоидоза у путешественников не обнаружено — предрасполагающие факторы имели менее 50% заболевших. Инкубационный период заболевания варьирует в пределах 21 дня (в среднем 9 дней), при высокой инфицирующей дозе имеет продолжительность менее суток, но может быть и весьма длительным. Постинфекционного иммунитета нет, возможно повторное заражение. B. pseudomallei обладает обширным набором факторов вирулентности, позволяющим успешно избегать врожденного иммунного ответа хозяина, выживать и размножаться в широком диапазоне клеток, включая фагоцитирующие, что в совокупности с целым рядом других факторов определяет высокий уровень летальности мелиоидоза. Для острой формы мелиоидоза характерны пневмония, множественные абсцессы, бактериемия и системный сепсис. Лечение длительное, включает внутривенный и пероральный курсы антибиотиков. B. pseudomallei устойчив к пенициллинам, первому и второму поколению цефалоспоринов, аминогликозидам, макролидам, хлорамфениколу, фторхинолонам, тетрациклинам, триметоприму, а в некоторых случаях и ко-тримоксазолу и редко к цефтазидиму. Ранняя диагностика и надлежащее лечение имеют решающее значение для уменьшения ведущих к высокой смертности серьезных осложнений и предотвращения рецидивов заболевания. Однако мелиоидоз не имеет патогномоничных признаков, и это заболевание мало известно врачам и микробиологам. Выделение культуры B. pseudomallei из любого клинического образца является диагностическим. Колонии возбудителя выглядят как посторонняя микрофлора и часто выбрасываются как не имеющие клинического значения. Результаты серологических тестов на выявление антител к возбудителю мелиоидоза неоднозначны. Выявление антигенов лимитировано бактериальной нагрузкой в исследуемом образце. Из ускоренных методов выявления возбудителя мелиоидоза и его идентификации наибольшей чувствительностью и специфичностью обладает ПЦР. Автоматическая идентификация с использованием микробиологических анализаторов обычно дает хорошие результаты, но около 15% изолятов идентифицируются неверно. Времяпролетная масс-спектрометрия с матрично-активированной лазерной десорбцией/ионизацией точно идентифицирует практически все штаммы при дополнении базы данных эталонными спектрами для B. pseudomallei.

Во второй части обзора приведены новые сведения о факторах патогенеза судорожного синдрома у детей, в том числе о значительной роли вирусной инфекции в развитии судорог и эпилепсии (ЭПЛ) у детей, о чем свидетельствуют данные клинических и экспериментальных исследований. Различные формы судорожного синдрома, ассоциированного с вирусной инфекцией, включают фебрильные судороги и фебрильный эпилептический статус, острые симптоматические судороги при энцефалитах и постэнцефалитическую эпилепсию. Причинным фактором фебрильных судорог и фебрильного эпилептического статуса чаще всего является герпесвирус человека 6 типа, который выделен и при височной эпилепсии. Фебрильные судороги, и особенно фебрильный эпилептический статус, ассоциированы с развитием в дальнейшем эпилепсии. Особого внимания заслуживает эпилептический синдром, связанный с фебрильными инфекциями (FIRES), поражающий чаще детей школьного возраста и отличающийся крайне тяжелым течением и неблагоприятным исходом. Судорожный синдром ассоциирован с системным воспалением и гиперпродукцией провоспалительных цитокинов, повышающих проницаемость гематоэнцефалического барьера и функциональную активность резидентных клеток мозга, которые участвуют в генерации судорог и поддерживают эпилептогенез. С учетом ведущей роли воспаления в генезе судорожного синдрома цитокины и хемокины в последние десятилетия широко изучаются в качестве возможных прогностических критериев эпилептогенеза. Нейроспецифические белки исследуются как маркеры поражения клеток мозга при разных воспалительных заболеваниях центральной нервной системы. В первой части обзора были изложены современные сведения о системном и локальном ответе цитокинов/хемокинов при вирусных энцефалитах. Здесь представлены клинические исследования в основном за последние 5—7 лет с определением цитокинов/хемокинов и нейроспецифических белков у детей с разными формами судорожного синдрома, в том числе эпилепсией. Обсуждаются ассоциации уровня биомаркеров с клиническими параметрами болезни и возможность их использования в диагностике и прогнозе ее дальнейшего течения.

Цель исследования — изучение фенотипического состава В-лимфоцитов периферической крови у больных распространенным гнойным перитонитом (РГП) в динамике послеоперационного лечения в зависимости от исхода заболевания. Обследовано 52 пациента с острыми хирургическими заболеваниями и травмами органов брюшной полости, осложнившимися РГП. Забор крови производили перед операцией (в дооперационный период), а также на 7-е, 14-е и 21-е сутки послеоперационного периода. В зависимости от исхода заболевания в послеоперационном периоде все больные РГП были разделены на две группы: пациенты с благоприятным (n = 34) и с неблагоприятным (n = 18) исходом заболевания. В качестве контроля обследовано 68 здоровых людей. Исследование фенотипа В-лимфоцитов крови проводили методом проточной цитометрии с использованием прямой иммунофлуоресценции цельной периферической крови с моноклональными антителами. Установлено, что в дооперационном периоде у больных РГП на фоне низкого абсолютного уровня В-лимфоцитов в крови выявляется понижение содержания В1-клеток по сравнению с контрольными значениями. При этом у больных с неблагоприятным исходом РГП наблюдается более высокое количество активированных (по CD23) В1-лимфоцитов в крови, чем у пациентов с благоприятным исходом заболевания. В наблюдаемом периоде после операции (7— 21 сутки) динамика изменений содержания В-лимфоцитов значительно различается в зависимости от исхода заболевания. У больных с благоприятным исходом РГП в течение послеоперационного периода наблюдается снижение количества большинства субпопуляций В-лимфоцитов (в том числе и активированных клеток), тогда как уровни содержания различных фракций В-клеток у пациентов с неблагоприятным исходом заболевания в послеоперационном периоде практически не меняются. В течение всего послеоперационного периода количество общих В-лимфоцитов, наивных В-клеток и В2-лимфоцитов, неэкспрессирующих и экспрессирующих рецептор CD23, у больных с неблагоприятным исходом РГП выше, чем у лиц с благоприятным исходом заболевания. Содержание некоторых других фракций В-лимфоцитов у больных с неблагоприятным исходом также выше, чем при благоприятном исходе РГП, но только на отдельных стадиях послеоперационного лечения. Предполагается, что установленные особенности в уровнях В-лимфоцитов в крови в зависимости от исхода определяются тем, что у больных с неблагоприятным исходом РГП нарушены процессы дифференцировки и миграции В-клеток в рамках развития иммунного ответа, и это может быть тесно связано с общим пониженным уровнем чувствительности всего организма пациента к послеоперационной антибактериальной терапии.

Протекция при туберкулезной инфекции во многом определяется способностью тканевых макрофагов организма хозяина ограничивать рост и распространение микобактерий. Способные к размножению внутри макрофагов хозяина микобактерии выработали ряд защитных механизмов, препятствующих слиянию фагосом с лизосомами, избегая тем самым разрушительного воздействия лизосомальных ферментов. Сапозины представляют собой небольшие, кислые, термостабильные, не обладающие ферментативной активностью гликолипопротеины, участвующие в качестве кофакторов в процессах деградации гликосфинголипидов с короткими олигосахаридными головными группами. Сапозины A, B, C и D образуются в кислых эндосомах в результате расщепления исходной молекулы просапозина. Влияние сапозинов на иммунный ответ человека на микобактериальную инфекцию обусловлено их участием в процессе презентации антигенов микобактерий на молекулах CD1. В предварительных исследованиях методом электронной микроскопии нами было обнаружено повреждающее действие сапозина D на мембрану Mycobacterium tuberculosis в кислой среде. Эти данные позволили нам предположить, что сапозин D является важным компонентом защиты от туберкулезной инфекции. Цель исследования — изучение влияния дефицита сапозина D на формирование противотуберкулезного иммунного ответа и на способность макрофагов подавлять рост M. tuberculosis. Материалы и методы. Работу проводили на интерстициальных легочных макрофагах и макрофагах перитонеального экссудата мышей родительской линии C57BL/6 и дефицитной по гену сапозина D линии C57BL/6-SapD-/-. Результаты. В результате проведенных исследований было установлено, что макрофаги мышей линии C57BL/6 дикого типа, как интерстициальные легочные, так и перитонеального экссудата, контролируют рост микобактерий in vitro значительно более эффективно, чем макрофаги, дефицитные по гену SAPD. Для изучения возможности компенсации дефицита сапозина D в макрофагах перитонеального экссудата мышей C57BL/6-SapD-/- на основе лентивирусного вектора была создана генетическая конструкция, содержащая искусственный ген сапозина D. Заражение дефицитных по гену SAPD перитонеальных макрофагов экспрессионным вектором приводило к компенсации дефицита сапозина D в этих клетках и восстановлению их бактерицидной функции. Механизм действия всех известных на сегодня лекарств объясняется влиянием на различные пути метаболизма микобактерий (ингибиция биосинтеза жирных кислот, арабиногалактана, пептидогликана и биосинтеза белка; ингибиция ДНК-зависимых процессов, протоновых насосов и цитохром Р450-зависимых монооксигеназ). Выводы. Показано, что дефицит сапозина D препятствует активации бактерицидной функции макрофагов in vitro. Наше исследование может являться предпосылкой биологического обоснования возможности использования генетической конструкции на основе гена природного белка человека, а именно сапозина D, в качестве нового противотуберкулезного препарата.

Туберкулезный плеврит (pleural tuberculosis — pTB) является очень распространенной формой внелегочного туберкулеза (ТБ). Его диагностика представляет собой серьезную проблему во всем мире из-за недостатков традиционных диагностических методов. К последним относятся микроскопическое исследование плевральной жидкости на наличие кислотоустойчивых микроорганизмов, культивирование микобактерий из плеврального экссудата на твердых или жидких средах и гистологическое исследование биопсии плевры.

В связи с этим наше внимание было направлено на разработку новых диагностических тестов, основанных на амплификации нуклеиновых кислот (ПЦР и РТ-ПЦР), как наиболее точных, быстрых, высокочувствительных и специфичных. В этом контексте данное исследование было проведено для оценки эффективности методов молекулярной диагностики при дифференциации микобактерий туберкулеза и нетуберкулезных микобактерий в плевральном экссудате. Пятьдесят пациентов с плевритом были включены в проспективное исследование в г. Рабат, Марокко. Эффективность ПЦР двух ДНК-мишеней — IS6110 и микобактериального внутреннего транскрибируемого спейсера (MYITS) — для диагностики туберкулезного плеврита оценивали на основании сравнения с результатами гистологического исследования и культивирования. Наши результаты показали, что IS6110-ПЦР может выявить pTB с чувствительностью и специфичностью 41,6 и 85,7% соответственно. Таким образом, полученные результаты подтверждают, что молекулярные тесты имеют относительно высокую специфичность для диагностики внелегочного туберкулеза, но более низкую чувствительность, поэтому положительный результат рассматривается как подтверждение pTB, тогда как отрицательный тест не может исключать заболевание. Хотя исследование было ограничено небольшим размером выборки, оно добавляет к совокупности доказательств полезности молекулярного тестирования в качестве дополнения к гистологическому исследованию для точной диагностики pTB, своевременного лечения и предотвращения появления и распространения лекарственно-устойчивого pTB. Необходимы дальнейшие исследования для повышения чувствительности молекулярных методов и определения оптимальных молекулярных мишеней, которые могут быть полезны в клинической практике.

На основании результатов полногеномного секвенирования дана молекулярно-генетическая характеристика клинического штамма Klebsiella pneumoniae KP254, принадлежащего к клональной группе 23. Известно, что представители данной клональной группы могут обладать высокой вирулентностью и являться возбудителями внебольничных инфекций. Фенотипически штамм K. pneumoniae KP254 характеризуется множественной лекарственной устойчивостью, включая карбапенемы. В структуре хромосомы обнаружены детерминанты антибиотикорезистентности (bla_SHV-1, oqxAB, fosA) и патогенности, кодирующие фимбрии 1 и 3 типов и синтез белка-сидерофора иерсинеобактина. Установлено отсутствие конъюгативного элемента ICEKp1, острова патогенности KPHPI208, а также генов аллантоинового регулона, которыми часто обладают высоковирулентные штаммы. Анализ нуклеотидных последовательностей in silico позволил выявить репликоны плазмид групп несовместимости FII, FIA_HI1/FII_K, Col_440I, Col_pVC, FIB_K, FII_pCRY. В результате объединения контигов относительно референсных последовательностей с использованием сервиса BLASTN определено наличие предположительно двух плазмид антибиотикорезистентности IncFII и IncFII_pCRY и одной плазмиды вирулентности IncFIB_K. В структуру плазмиды вирулентности входят детерминанты белка-сидерофора аэробактина, регулятора мукоидного фенотипа RmpA₂, а также гены устойчивости к тяжелым металлам. Покрытие нуклеотидной последовательности плазмиды вирулентности составило 93% относительно плазмиды вирулентности pK2044 с уровнем идентичности 99,38%, делетированными оказались области, ответственные за синтез сальмохелина и белка RmpA. Набор детерминант антибиотикорезистентности, выявленных в структуре мобилома, включает гены бета-лактамазы LAP-2 (плазмида IncFII_pCRY) — аналога TEM-1, — а также бета-лактамазы расширенного спектра CTX-X-55 (плазмида IncFII). Обе детерминанты являются редко регистрируемыми на территории Российской Федерации. Дополнительно в составе плазмидной ДНК обнаружены широко распространенные гены bla_OXA-1, aac(3’)-IIa, ΔcatB4, aac(6’)-Ib-cr, tet(A), qnrSI, sul2, catA2. В структуре резистома отсутствую гены карбапенемаз, в то время как исследуемый штамм обладает устойчивостью к карбапенемам. В результате анализа транслированных последовательностей генов пориновых белков OmpK35 и OmpK36 обнаружены мутационные изменения, которые привели к формированию стоп-кодона в гене ompK35. Также установлено, что аминокислотная последовательность OmpK36 содержит большое количество замен, вставок и делеций.. Наличие подобных изменений является одним из факторов, определяющих устойчивость к карбапенемам. Синергетический эффект может оказывать активность эффлюксных насосов, присутствующих в структуре генома K. pneumoniae KP254, в частности AcrAB-TolC и KpnEF. Таким образом, у исследуемого штамма наблюдается сохранение наиболее значимых признаков, характерных для представителей эволюционной ветки высоковирулентных штаммов клебсиелл, и в тоже время приобретение генетических детерминант множественной лекарственной устойчивости.

Медицинские работники — группа риска по контакту с больным и заболеванию корью. Инфицированные корью сотрудники учреждений здравоохранения могут способствовать внутрибольничному распространению кори и являться источником инфекции для наиболее уязвимого контингента пациентов: беременных женщин, новорожденных, больных с иммуносупрессией. С целью изучения гуморального иммунитета к кори у медицинских работников и факторов, влияющих на него, проведено поперечное исследование с включением 847 медицинских работников Архангельской областной клинической больницы. Количественное определение антител (иммуноглобулинов G) к вирусу кори проводилось методом иммуноферментного анализа «ВектоКорь-IgG» (Вектор-Бест, Россия). Согласно инструкции к набору, концентрация IgG выше 0,18 МЕ/мл считалась положительным результатом (условно защитный титр), уровень антител 0,12—0,17 МЕ/мл — сомнительным, а титр ниже 0,12 МЕ/мл — отрицательным. Оценка влияния на серологический статус сотрудника таких факторов, как пол, возраст, место работы (отделение), занимаемая должность, осуществлялась при помощи логистической регрессии для бинарной переменной отклика. Большинство участников исследования были женского пола (92,1%). Медиана возраста составила 48 (39; 57) лет. По числу обследованных преобладали сотрудники соматических отделений (26,7%). У 93,7% медработников концентрация антител к вирусу кори превышала условно защитный титр (выше 0,18 МЕ/мл), 4,4% были серонегативны к кори, а у 1,9% результат обследования был сомнительным. Уровень антител к кори зависел от возраста медработника и не зависел от пола. Все сотрудники старше 60 лет были серопозитивны к кори. Среди медработников моложе 35 лет только 77% имели условно защитные титры антител. Персонал в возрасте от 35 до 60 лет был серопозитивным в 95,5% случаев. Доля серонегативных к кори лиц не зависела от должности (врач, медицинская сестра, уборщик), но значительно варьировалась между отделениями, где работали участники исследования. По результатам логистической регрессии шансы серонегативного результата теста были в 4,4 раза выше у работников соматических отделений по сравнению с работниками других отделений. Среди сотрудников, родившихся в период с 1968 по 1984 г., серонегативные встречались в 10 раз реже, чем среди рожденных после 1985 г. Среди лиц старше 60 лет серонегативные сотрудники выявлялись в 50 раз реже, чем среди лиц младше 35 лет. Медиана концентрации IgG к кори в крови привитых медработников, 0,56 (0,23; 1,37) МЕ/мл, была статистически значимо ниже, чем у переболевших 4,2 (3,5; 5) МЕ/мл, U = 137451, p < 0,001. У обследованных в динамике сотрудников титр антител к кори за 5 лет снизился в среднем в 1,2-1,9 раза (в среднем — 1,5). Таким образом, в группе обследованных медицинских работников многопрофильной лечебной организации доля восприимчивых к кори составила 6,3%. Основным фактором, влияющим на уровень иммунитета, был возраст. Учитывая снижение поствакцинального иммунитета (в 1,5 раза за 5 лет), для предотвращения заноса кори в лечебно-профилактические организации необходимо проводить серомониторинг среди привитых медицинских работников не реже 1 раза в 5 лет с последующей ревакцинацией серонегативных.

Поиск прогностических маркеров коинфекции ВИЧ и туберкулез (ВИЧ/ТБ), особенно при множественной лекарственной устойчивости Mycobacterium tuberculosis (МЛУ МБТ), ассоциированной с низкими показателями излечения ТБ, является актуальным в связи с проблемой выбора адекватных противотуберкулезных мер, способных снизить уровень летальности. Обследованы 113 больных ВИЧ/ТБ в возрасте от 24 до 58 лет (70 мужчин и 43 женщины), находившихся на стационарном лечении в Новокузнецком клиническом противотуберкулезном диспансере в период с 2017 по 2019 гг. МЛУ МБТ (резистентность одновременно к изониазиду и рифампицину) обнаружена у 50 пациентов (31 мужчина и 19 женщин) в возрасте от 24 до 54 лет. У 12 больных с МЛУ МБТ имелась дополнительная резистентность к фторхинолонам. В группу контроля включено 49 практически здоровых лиц в возрасте от 27 до 72 лет (26 женщин и 23 мужчины), не имеющих признаков очаговой и системной инфекции с умеренно выраженными возрастными изменениями. В образцах плазмы крови методом твердофазного иммуноферментного анализа определены концентрации общих (неспецифических) иммуноглобулинов классов Е, М, G, А (в том числе секреторного иммуноглобулина А, sIgA). Для статистической обработки результатов использованы пакеты лицензионных программ InStatII, Microsoft Excel, IBM SPSS Statistics 22. Выявлен большой интервал индивидуальной вариабельности количества CD4-лимфоцитов как среди умерших, так и среди живущих обследованных пациентов с ВИЧ/ТБ, что является недостатком использования этого показателя для предикции летальности. Установлено, что содержание общих ^Е, ^М, IgG, ^А и sIgA в плазме крови больных ВИЧ/ТБ выше в сравнении с контролем, а у умерших больных концентрация IgB и sIgА больше, чем у живущих. Установлен коэффициент предикции (КП) исхода заболевания для пациентов с ВИЧ/ТБ и МЛУ МБТ, равный отношению произведения концентраций IgE, ^М, IgA и секреторного IgA в плазме крови к количеству CD4-лимфоцитов (КП = IgE х ^М х IgA х sIgA/CD4). КП более 200 был выявлен у 77% умерших и 6% живущих пациентов. Относительный риск летального исхода при КП > 200 оказался очень высоким (OR = 56,7, р < 0,0001) и был в 8,5 раз выше, чем при CD4 < 200 (OR = 6,7, р = 0,0237). Выявленная положительная корреляционная связь КП с летальным исходом более значима, чем у показателя CD4. Представленные результаты позволяют предложить КП в качестве эффективного прогностического критерия при ВИЧ/ТБ с МЛУ МБТ для клинического использования.

Селезенка является вторичным иммунным и самым крупным органом ретикуло-эндотелиальной системы, активно вовлекаемым в процесс при инфекционном мононуклеозе. Как правило, для диагностики спленомегалии используется только пальпаторное и перкуторное определение размеров селезенки, что является поздним и субъективным признаком вероятной спленомегалии. Ультразвуковое исследование дает широкие возможности в изучении ответа селезенки на течение инфекционного мононуклеоза. Целью настоящего исследования было выявление морфометрических и допплерографических изменений селезенки у пациентов с инфекционным мононуклеозом. Материалы и методы. Было обследовано 24 пациента с инфекционным мононуклеозом, составивших группу исследования. В контрольную группу вошли 30 здоровых студентов медицинского института. Всем участникам проводилось ультразвуковое исследование селезенки. Оценивались эхоструктура органа, четкость контура, измерялись линейные размеры: длина, ширина, толщина селезенки. Измерения скоростных показателей в селезеночной артерии и вене проводилось в области ворот селезенки. Позиционирование эластографического окна при фиброэластометрии выполнялось в окне стандартного серошкального исследования. Измерения производились в 5 и более точках паренхимы селезенки с отступом от капсулярной зоны и зоны крупных сосудов не менее чем на 4—5 мм. На основании полученных морфометрических измерений были проведены расчеты массы и коэффициента массы селезенки (КМС), отношения массы селезенки к росту и площади поверхности тела. Результаты. В исследовании установлено, что у пациентов с инфекционным мононуклеозом длина, толщина и масса селезенки статистически значимо превышают соответствующие показатели здоровых лиц. Тем не менее масса органа варьирует в широких пределах, в связи с чем был выполнен расчет КМС, который является объективным критерием оценки размеров селезенки. Установлено, что при инфекционном мононуклеозе имеется три варианта ответа селезенки: уменьшение (КМС менее 1,5); сохранение нормальной величины (КМС находится в диапазоне от 1,5 до 4); спленомегалия (КМС более 4). Спленомегалия ассоциирована с повышением жесткости органа, пиковой скорости кровотока и давления в v. lienalis, а также с перипортальной лимфаденопатией. Выявленные изменения характерна для пациентов молодого возраста. Заключение. Ультразвуковое исследование селезенки имеет высокую диагностическую ценность для пациентов с инфекционным мононуклеозом. С помощью данного метода возможно точно оценить состояние иммунных органов в остром периоде болезни. На доклиническом этапе возможна градация спленомегалии в зависимости от степени ее выраженности, оценка гемодинамики и жесткости органа.

Острые кишечные инфекции (ОКИ) широко распространены и занимают второе место в структуре инфекционной патологии, уступая только респираторным заболеваниям. В связи с этим большое внимание уделяется изучению ОКИ, в том числе и иммунопатогенетическим механизмам их развития. Поскольку в развитии воспалительных реакций играют немаловажную роль провоспалительные и противовоспалительные цитокины, влияя на тяжесть и исход заболевания, закономерным становится изучение полиморфизма генов, контролирующих продукцию данных молекул. Таким образом, целью нашей работы стало изучение полиморфизма генов IL-1β Т31С и IL-2 T330G. Данные мутации характеризуются заменой нуклеотидов и затрагивают промоторные области генов, что влияет на скорость продукции и концентрацию соответствующих цитокинов. В исследовании приняли участие 108 пациентов с ОКИ, вошедшие в основную группу, и 94 здоровых человека — группа контроля. Анализу подвергалась геномная ДНК, выделенная из лейкоцитов цельной крови с помощью реагента «ДНК-экспресс-кровь», затем проводилась реакция амплификации с двумя парами аллель-специфичных праймеров. Определение полиморфизма генов IL-1β, IL-2 осуществлялось методом ПЦР с использованием праймеров ООО «Литех» (Санкт-Петербург). Обработка полученных данных проводилась с использованием статистического пакета Statistica 6. При изучении носительства полиморфных маркеров гена IL-1β Т31С с использованием мультипликативной модели наследования в обеих группах обнаружено преобладание нормальной аллели Т и соответственно генотипов —31ТТ и —31TCcOR = 1,83 и интервалом 1,04—3,22 (χ² = 6,35, р = 0,04, df = 2), что позволило выявить взаимосвязь между носительством гетерозиготного варианта гена IL-1β с предполагаемо повышенным риском развития ОКИ. Что же касается гена IL-2 T330G, то среди больных ОКИ носителей патологической аллели G оказалось значительно больше, чем в среди здоровых людей. При анализе частоты носительства разных вариантов гена IL-2 T330G достоверно установлено, что среди больных ОКИ преобладали носители гетерозиготного варианта TG — 56,48% (χ² = 17,75, F = 0,000031) и патологического генотипа GG — 13,89% (χ² = 12,31, F = 0,000663), р ≤ 0,05, с высокой вероятностью взаимосвязи носительства данных генотипов с риском развитием заболевания (OR — 3,63 [1,97—6,68] и OR — 6,91 [2,12—22,59]). Следовательно, носительство полиморфных вариантов генов IL-1β T31C и IL-2 T330G ассоциировано с повышенным риском развития ОКИ в случае инфицирования патогенными микроорганизмами.

Цель исследования — оценка напряженности иммунитета к вирусу кори работников медицинских организаций разного профиля, лиц молодого возраста и новорожденных. Материалы и методы. Методом ИФА («ВектоКорь-IgG») определен иммунный статус к вирусу кори у основных сотрудников ГБУЗ Родильный дом № 10 (386 человек), лиц гражданского персонала и медицинских сотрудников до 50 лет клиник Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова (ВМедА) (1399 человека), курсантов ВМедА (304 человека) и у 34 новорожденных детей. Результаты. Выявлен высокий общий уровень защищенности от вируса кори сотрудников медицинских организаций: иммунитет к вирусу серологически подтвердился у 87,5±3,3% сотрудников роддома и 81,6±2,1% сотрудников клиник ВМеДА. Различий в иммунном статусе среди медицинского персонала различных категорий и медицинского персонала отделений разного профиля не выявлено. Более низкий популяционный иммунитет наблюдался в возрастной группе 20—40 лет. Среди сотрудников родильного дома удельный вес серопозитивных к вирусу кори среди персонала 20—40 лет составил 75,9% (95% ДИ 67,2—82,9%), 40-59 лет — 91,5% (95% ДИ 86,7-94,7%), лица 60 лет и старше были серопозитивны все (95% ДИ 94,6-100%). Двукратная вакцинация не гарантировала формирования эффективного противокоревого иммунитета. Большинство серонегативных лиц имели в анамнезе двукратную вакцинацию, поэтому даже при ее наличии необходимо проведение серологического обследования перед приемом на работу в медицинскую организацию. Более 90% сотрудников составляют женщины. Таким образом, женщины фертильного возраста с документальным подтверждением двукратной вакцинации, но серонегативные, подвергаются риску заболевания корью и внутриутробного инфицирования плода, при этом также увеличивается риск заболевания их детей до достижения прививочного возраста. Это подтверждается тем, что только 70,6±15,3% новорожденных детей имели иммунитет к вирусу кори. Доля серонегативных новорожденных (29,4±15,3%) сравнима с долей серонегативного персонала родильного дома в возрасте 20-40 лет (24,1±8,1%). В более молодой возрастной группе (лица в возрасте от 18 до 23 лет) — у курсантов ВМедА — выявлено значительно большее число серонегативных лиц — 48,3±5,6%, что делает высокой вероятность возникновения эпидемической вспышки при заносе кори в подобные коллективы. Выводы. Для достижения элиминации кори необходима разработка программы скрининга на наличие антител к этому вирусу у лиц молодого и среднего возраста.

Цель исследования — разработка способа идентификации бактерий вида Acinetobacter nosocomialis по совокупности фенотипических признаков группы Acinetobacter baumannii (Ab) с использованием признака уреазной активности. Объектами исследования были клинические штаммы группы Ab, выделенные в 2018—2019 гг. в бактериологической лаборатории Военно-медицинской академии (Санкт-Петербург), из них A. baumannii — 85, A. nosocomialis — 12, A. pittii — 10 штаммов. Еще 9 штаммов A. nosocomialis были выделены из воды реки Невы и 2 штамма A. calcoaceticus — из цианобактеральных матов. Принадлежность штаммов к группе Ab устанавливали по совокупности метаболических и физиологических признаков таксономическими тестами для данной группы. Видовая принадлежность всех штаммов была установлена методом матрично-ассоциированной лазерной десорбции/ионизации времяпролетной (MALDI-TOF) масс-спектрометрии. Уреазную активность бактерий определяли микрообъемным методом. Использовали среду с мочевиной следующего состава (г/л): Na₂HPO₄ — 1,1; KH₂PO₄ — 1,1; NaCI — 5,0; 0,4%-ный водно-щелочной раствор фенолового красного — 5 мл; мочевина — 10,0—15,0; вода дистиллированная — 1 л. Ингредиенты, кроме мочевины, растворяли в дистиллированной воде, разливали во флаконы, стерилизовали 20 мин при 121°С, затем добавляли во флаконы мочевину в расчетном количестве. Среду с мочевиной вносили по 0,1 мл в лунки планшета, затем засевали по полной петле (диаметром 2 мм) суточной агаровой культуры исследуемых и контрольных штаммов и инкубировали в аэробных условиях при 37°С. Результаты реакции на уреазу быстрой активности учитывали через 3 часа инкубации по изменению исходной окраски среды. Для выявления уреазы слабой активности реакцию учитывали через 7—24 часа. Было установлено, что у бактерий группы Ab уреазную активность имели 100% штаммов A. nosocomialis и 18,82% штаммов A. baumannii. При этом уреазу быстрой активности имели все штаммы A. nosocomialis и только один штамм A. baumannii (1,17%). Следовательно, уреаза быстрой активности имеет таксономическое значение как маркер бактерий вида A. nosocomialis, отличающий этот вид от других видов группы A. baumannii. Чувствительность и специфичность указанного способа идентификации бактерий вида A. nosocomialis относительно идентификации методом MALDI-TOF масс-спектрометрии составили 100 и 98,83% (х² = 103,2; p < 0,0001).